Школы после войны, как прави­ло, были в неприспособленных по­мещениях, с большим дефицитом педагогов. По этой причине обя­зательное образование – началь­ное. Со временем образователь­ный уровень был поднят до семи­летки – одна школа на несколько сел. Приходилось в школу ходить за 4-5, а то и больше километров по бездорожью. Среднее образо­вание могли получить далеко не все: на район было всего две сред­ние школы и за обучение необхо­димо было платить 150 рублей в год, деньги на то время для сель­ского жителя, не получавшего зарплаты за работу в колхозе, были не малые. Для большинства сельских подростков на семилет­ке учеба заканчивалась.

В 1952 году Перелюбская семи­летка стала средней школой. Клас­сы комплектовались разновозрас­тными учениками: сказался пере­рыв в учебе в годы оккупации. В этом же году в школу было направ­лено сразу 5 или 6 учителей – вы­пускников института. Они заметно выделялись среди других учителей – молодые, красивые, как на то вре­мя, прилично одетые. Для сельских учеников, в одеждах из домоткано­го полотна, зачастую босых, они стали кумирами.

Среди новых учителей сразу вы­делился преподаватель русского языка и литературы Михаил Меерович Браер. Невысокого роста, худенький, очень подвижный, он сра­зу пришелся по душе великовозрас­тным, на голову выше его ученикам. Он преподавал свой предмет как-то по-другому, более широко, не по-книжному. Молодой учитель, вникая в школьную жизнь, общался с учени­ками.

В то время я начал увлекаться историей и в скудном фонде школь­ной библиотеки постоянно искал что-то на историческую тему. Художе­ственная литература меня мало инте­ресовала. При очередном копании в библиотеке слышу обращение ко мне своего учителя: «Что, интересуешься, историей?» Он был значительно ниже меня ростом, но я по-детски смутил­ся из-за того, что я ищу литературу не его предмета. Здесь у меня состо­ялся первый в моей жизни серьезный разговор о литературе, истории, о жизни. Я был поражен, что этот ма­ленький, на первый взгляд, человек так много знает. Он как-то вырос в моих глазах, стал солидным, боль­шим человеком. Напоследок он взял из стопки книг «Тараса Бульбу» и по­советовал прочитать. Тогда мы прак­тически ничего не знали о казачестве, его быте, традициях, высоком патри­отизме. Книга произвела на меня не­изгладимое впечатление, а его заме­чание, что историю невозможно изучать и серьезно разобраться в ней только по историческим романам, осталось со мной на всю жизнь. Воз­можно, после этого разговора учите­ля с учеником я по-другому стал от­носиться и к истории и к серьезной классической литературе.

Нас удивляло, что Михаил Меерович так пристально интересуется спортивными занятиями, часто загля­дывает то в спортзал, то на школьный стадион. В школе была большая ком­сомольская организация – 180 членов ВЛКСМ. Браер активно вмешался в жизнь школьного комсомола, что-то советовал, что-то сам начинал орга­низовывать. Позже, когда мне при­шлось возглавить комитет комсомола школы, я сожалел о том, что Михаил Меерович был переведен в другую школу.

В то время ученики мало что зна­ли о личной жизни своих учителей. Это было табу. Мы не могли представить, какие трагические события до­велось пережить нашему молодому учителю в период войны. Еще не было в лексиконе слов «Катастрофа», «Холокост», а он эти события уже пере­жил в детстве. Фашистские голово­резы убили его родителей, братьев и сестер, а Михаил Меерович чудом избежал этой участи. Когда началась война, он был на лечении в детском санатории, который эвакуировался на восток вместе с его пациентами. Го­лодная и холодная сиротская жизнь далеко в тылу воюющей страны, но ему и здесь повезло. Его определи­ли в Черешенский детский дом, тоже эвакуированный на восток из Черниговщины. Директором этого детско­го дома был замечательный педагог Илья Ефимович Темес. Много лет спустя, работая в Коропе, мне пришлось с ним часто общаться, и, несмотря на то, что он был подчинен мне по служ­бе, я всегда воспринимал его как старшего, высоко эрудированного интеллигентного человека. Он дал пу­тевку в жизнь многим хорошим лю­дям.

После войны детский дом возвра­щается на Черниговщину. Пребывая в детском доме, Михаил Меерович за­канчивает среднюю школу на Коропщине и поступает в Нежинский педин­ститут, связывая навсегда свою жизнь с воспитанием детей. Учиться в пос­левоенное время, не имея ни родных, ни близких, было необычайно слож­но. По рассказам Темеса, он не ос­тавлял своих питомцев, на каникулы приглашая к себе в детдом, помогал им как мог, чтобы смогли продолжать учебу. Михаил Меерович сумел пре­одолеть эти сложные житейские про­блемы.

 Более пятидесяти лет педагоги­ческой практики, причем практически все это время в должности ди­ректора сельской школы – это под­виг. Учитывая его происхождение, работать директором школы было непросто. Настойчивость и бес­компромиссность не всегда импо­нировали руководству – может быть, поэтому ему периодически приходилось менять место рабо­ты. Благодаря его опыту, умению работать с людьми, он всегда ос­тавался востребованным. Меня­лись школы, но всегда оставалась бессменной должность «директор школы» – вечный директор школы. Во время очередного перемеще­ния он назначается директором школы в мое родное село Белошицкая Слобода и работает здесь около десяти лет. Я знаю многих пе­дагогов уже из молодого поколе­ния, работавших в этой школе вме­сте с ним. Отзывы о себе он оста­вил здесь самые благоприятные за свою скромность, справедливость и понимание людей.

Работая долгое время с района­ми области, мне иногда приходи­лось встречаться со своим учите­лем. Я уже знал от него самого и от людей, близких к нему, о той страш­ной трагедии, которую ему дове­лось пережить в детстве, потеряв родных и близких людей в период Холокоста. Я понимал и сочувство­вал его горю. Все эти годы утеше­нием и отрадой ему были жена и дети.

Не так давно я встретил своего учителя в Чернигове. Первое, что мне сообщил Михаил Меерович, это то, что он разыскал своего родного брата, с которым не встречал­ся более шестидесяти лет и не знал о его существовании, а не так давно он побывал у него в гостях в Израи­ле. Нужно было видеть его глаза, чтобы понять его радость при вос­поминании о встрече с родным че­ловеком после долгой разлуки. Тог­да я искренне порадовался, что ему хоть уже и в зрелом возрасте, а по­счастливилось встретить родного человека.

Сейчас Михаил Меерович на заслуженном отдыхе. Настоящий учитель – это не профессия, а зов души. Таким он и остается. Нака­нуне профессионального празд­ника Дня учителя хочется поже­лать этому замечательному, не­угомонному человеку, Учителю с большой буквы, добра, бодрос­ти духа, хорошего настроения и радости от близких и родных, счастья в семьях родных ему лю­дей и до 120!