

Школы после войны, как правило, были в неприспособленных помещениях, с большим дефицитом педагогов. По этой причине обязательное образование – начальное. Со временем образовательный уровень был поднят до семилетки – одна школа на несколько сел. Приходилось в школу ходить за 4-5, а то и больше километров по бездорожью. Среднее образование могли получить далеко не все: на район было всего две средние школы и за обучение необходимо было платить 150 рублей в год, деньги на то время для сельского жителя, не получавшего зарплаты за работу в колхозе, были не малые. Для большинства сельских подростков на семилетке учеба заканчивалась.
В 1952 году Перелюбская семилетка стала средней школой. Классы комплектовались разновозрастными учениками: сказался перерыв в учебе в годы оккупации. В этом же году в школу было направлено сразу 5 или 6 учителей – выпускников института. Они заметно выделялись среди других учителей – молодые, красивые, как на то время, прилично одетые. Для сельских учеников, в одеждах из домотканого полотна, зачастую босых, они стали кумирами.
Среди новых учителей сразу выделился преподаватель русского языка и литературы Михаил Меерович Браер. Невысокого роста, худенький, очень подвижный, он сразу пришелся по душе великовозрастным, на голову выше его ученикам. Он преподавал свой предмет как-то по-другому, более широко, не по-книжному. Молодой учитель, вникая в школьную жизнь, общался с учениками.
В то время я начал увлекаться историей и в скудном фонде школьной библиотеки постоянно искал что-то на историческую тему. Художественная литература меня мало интересовала. При очередном копании в библиотеке слышу обращение ко мне своего учителя: «Что, интересуешься, историей?» Он был значительно ниже меня ростом, но я по-детски смутился из-за того, что я ищу литературу не его предмета. Здесь у меня состоялся первый в моей жизни серьезный разговор о литературе, истории, о жизни. Я был поражен, что этот маленький, на первый взгляд, человек так много знает. Он как-то вырос в моих глазах, стал солидным, большим человеком. Напоследок он взял из стопки книг «Тараса Бульбу» и посоветовал прочитать. Тогда мы практически ничего не знали о казачестве, его быте, традициях, высоком патриотизме. Книга произвела на меня неизгладимое впечатление, а его замечание, что историю невозможно изучать и серьезно разобраться в ней только по историческим романам, осталось со мной на всю жизнь. Возможно, после этого разговора учителя с учеником я по-другому стал относиться и к истории и к серьезной классической литературе.
Нас удивляло, что Михаил Меерович так пристально интересуется спортивными занятиями, часто заглядывает то в спортзал, то на школьный стадион. В школе была большая комсомольская организация – 180 членов ВЛКСМ. Браер активно вмешался в жизнь школьного комсомола, что-то советовал, что-то сам начинал организовывать. Позже, когда мне пришлось возглавить комитет комсомола школы, я сожалел о том, что Михаил Меерович был переведен в другую школу.
В то время ученики мало что знали о личной жизни своих учителей. Это было табу. Мы не могли представить, какие трагические события довелось пережить нашему молодому учителю в период войны. Еще не было в лексиконе слов «Катастрофа», «Холокост», а он эти события уже пережил в детстве. Фашистские головорезы убили его родителей, братьев и сестер, а Михаил Меерович чудом избежал этой участи. Когда началась война, он был на лечении в детском санатории, который эвакуировался на восток вместе с его пациентами. Голодная и холодная сиротская жизнь далеко в тылу воюющей страны, но ему и здесь повезло. Его определили в Черешенский детский дом, тоже эвакуированный на восток из Черниговщины. Директором этого детского дома был замечательный педагог Илья Ефимович Темес. Много лет спустя, работая в Коропе, мне пришлось с ним часто общаться, и, несмотря на то, что он был подчинен мне по службе, я всегда воспринимал его как старшего, высоко эрудированного интеллигентного человека. Он дал путевку в жизнь многим хорошим людям.
После войны детский дом возвращается на Черниговщину. Пребывая в детском доме, Михаил Меерович заканчивает среднюю школу на Коропщине и поступает в Нежинский пединститут, связывая навсегда свою жизнь с воспитанием детей. Учиться в послевоенное время, не имея ни родных, ни близких, было необычайно сложно. По рассказам Темеса, он не оставлял своих питомцев, на каникулы приглашая к себе в детдом, помогал им как мог, чтобы смогли продолжать учебу. Михаил Меерович сумел преодолеть эти сложные житейские проблемы.
Работая долгое время с районами области, мне иногда приходилось встречаться со своим учителем. Я уже знал от него самого и от людей, близких к нему, о той страшной трагедии, которую ему довелось пережить в детстве, потеряв родных и близких людей в период Холокоста. Я понимал и сочувствовал его горю. Все эти годы утешением и отрадой ему были жена и дети.
Не так давно я встретил своего учителя в Чернигове. Первое, что мне сообщил Михаил Меерович, это то, что он разыскал своего родного брата, с которым не встречался более шестидесяти лет и не знал о его существовании, а не так давно он побывал у него в гостях в Израиле. Нужно было видеть его глаза, чтобы понять его радость при воспоминании о встрече с родным человеком после долгой разлуки. Тогда я искренне порадовался, что ему хоть уже и в зрелом возрасте, а посчастливилось встретить родного человека.
Сейчас Михаил Меерович на заслуженном отдыхе. Настоящий учитель – это не профессия, а зов души. Таким он и остается. Накануне профессионального праздника Дня учителя хочется пожелать этому замечательному, неугомонному человеку, Учителю с большой буквы, добра, бодрости духа, хорошего настроения и радости от близких и родных, счастья в семьях родных ему людей и до 120!